Китайский след в Центральной Азии: как Пекин укрепляет позиции в регионе

Пекин рассматривает Астану как точку опоры для расширения своего влияния в Центральной Азии, считает ведущий научный сотрудник Института философии, политологии и религиоведения КН МНВО РК Рустем Мустафин.

Изменится ли баланс сил в регионе на фоне активизации Китая в Центральной Азии? И почему саммит "Центральная Азия-Китай" проводится именно в Астане? Об этом эксперт рассказал в интервью BAQ.KZ.

Мягкая сила Китая

Казахстан является крупнейшей экономикой Центральной Азии. На нашу страну приходится почти половина всей торговли между Китаем и региона, говорит Рустем Мустафин.

Через территорию республики проходят основные энергетические маршруты, включая газопровод "Центральная Азия – Китай", по которому, к слову, с 2009 года было поставлено более 500 миллиардов кубометров газа.

Также эксперт выделяет порт Хоргос, Шымкентский нефтеперерабатывающий завод и логистический хаб в Алматы. Эти проекты не только способствуют модернизации, но и создают так называемую геоэкономическую связь между Казахстаном и Китаем.

По словам Мустафина, в этой связи возникает определённый дисбаланс. И Казахстан в будущем может иметь зависимость от экономической активности соседа.

"Инвестиции и технологии, а также политическая инициатива исходит от Пекина. Казахстан, безусловно, получает выгоду от таких проектов, но в долгосрочной перспективе, в связи с включением в китайские цепочки поставок, может иметь чрезмерную зависимость от экономической активности Китая.

Так может сформироваться асимметричная взаимозависимость – ситуация, при которой обе стороны зависят друг от друга, но одна – в большей степени. Пекин нуждается в стабильном транзите и ресурсах, но Казахстан не должен допустить ситуации критической зависимости от китайского капитала и доступа к рынкам. Это усилит структурное влияние Китая во всем регионе, где экономическая интеграция выполняет функции мягкой силы, навязывая не военно-политическая, а институциональную лояльность", - говорит эксперт.

Он напоминает, что экономика соседней страны составляет почти 19 триллионов долларов США. Казахстанская экономика, объем которой равен 288 миллиардам долларов, выглядит скромно по сравнению с китайской.

"Даже ВВП всего центральноазиатского региона, оценивающийся в 520 миллиардов долларов, не может сравниться с Китаем. В этих условиях Казахстан вынужден проводить многовекторную внешнюю политику", - говорит эксперт.

Поэтому, по мнению Рустема Мустафина, участие в форуме C5+Китай становится не просто возможностью, но и вызовом для Казахстана.

"Как сохранить стратегическую автономию, не отказываясь от выгод от партнёрства с Китаем? Это один из главных вызовов для внешней политики Казахстана в ближайшее десятилетие", - говорит эксперт.

Но при этом он добавляет, что китайскую стратегию можно описать как геоэкономическую. Вместо прямой экспансии Пекин создаёт инфраструктуру, предоставляет кредиты на реализацию проектов и заключает долгосрочные соглашения.

Почему Центральная Азия выгодна Китаю

На фоне политической ситуации в мире интерес Китая к Центральной Азии это необходимость. Для Пекина регион – это источник энергии и транзитный узел, позволяющий снизить внешнеэкономические риски.

Но при этом одновременно Центральная Азия — это проекция геоэкономической мощи Китая.

Безопасность не менее значимый фактор.

"Стабильность в Центральной Азии обеспечивает стабильность в Синьцзяне, поэтому экономическое развитие региона рассматривается Китаем как инструмент предотвращения нестабильности. В этом контексте инвестиции и безопасность рассматриваются как элементы единой стратегии", - говорит Рустем Мустафин.

По его словам, конкуренция с Россией, США и ЕС усиливает стремление Китая к институционализации своего присутствия через формат C+C5.

Это не просто дипломатическая платформа, а альтернатива западным формам глобального управления.

"Пекин не навязывает образ жизни, и в этом его преимущество", - говорит Рустем Мустафин.

"Кабинет для сделок"

На вопрос может ли формат "Центральная Азия – Китай" стать постоянной альтернативой другим многосторонним платформам, таким как ШОС или ОДКБ эксперт ответил так:

"Формат "Центральная Азия – Китай" не заменит собой ШОС или ОДКБ по многим причинам. Он и не стремится заменить взаимодействие в рамках международных организаций, коими являются ОДКБ и ШОС. Данный формат создаёт альтернативный путь, где Китай может действовать без ограничений, связанных с многосторонними механизмами и институциональными процедурами", - говорит эксперт.

И, например, в отличие от ШОС, которая фактически парализована конкуренцией ряда стран, считает эксперт, формат саммита – это управляемый и адаптивный механизм, нацеленный на быстрые договоренности.

"Другими словами, если ШОС – это "разговорная комната", то C+C5 – это "кабинет для сделок", - говорит эксперт.

Что касается ОДКБ, то, по его мнению, это военный альянс, испытывающий кризис доверия.

"Формат C+C5 апеллирует к совершенно другой логике. Китай не предлагает зонтичной безопасности, он предлагает инвестиции, логистику и технологическую модернизацию.

Соответственно, системная ценность C+C5 заключается в его гибкости, оперативности и прямом характере коммуникации".

"Россия вытесняется с ведущих позиций"

В целом, по словам Рустема Мустафина, баланс сил в Центральной Азии медленно, но системно претерпевает изменения.

"Можно заметить, что активизация Китая в Центральной Азии выражается не в декларациях. Объемы торговли, логистические коридоры, энергетические проекты и цифровые технологии – всё это формирует так называемую матрицу, в которой фокус переходит к Пекину, в то время как Россия вытесняется с её традиционных ведущих позиций.

Конечно, Россия все еще сохраняет большое влияние. Прежде всего в сфере безопасности, культурной и языковой политике, а также энергетике. Однако её институциональные механизмы, включая ОДКБ, теряют свою эффективность. К тому же, война в Украине стала катализатором для дистанцирования со стороны элит Центральной Азии.

Союзнические отношения с Москвой становятся всё более формальными", - говорит эксперт.

На этом фоне Китай действует тихо, но чрезвычайно мощно. Эксперт уточняет, что действия Китая исходят не через заявления, а через железобетон, трубы и капитал.

И при этом спикер добавляет, что у соседней страны нет доминирующей цели.

"Китай не интересует гегемония в западном смысле. Его цель – упорядочивание пространства. Как мы говорили ранее, модель стратегического поведения Пекина реализует концепт асимметричной взаимозависимости.

То есть, Китай предоставляет блага, но в условиях, когда замена партнёра для Центральной Азии крайне и уже почти невозможна, это фиксирует долгосрочное политическое и экономическое влияние без необходимости прямой гегемонии".

Астана как международная площадка 

Меньше месяца назад в Астане прошел другой саммит "Центральная Азия – Италия".

"Выбор Астаны как площадки для проведения ключевых саммитов отражает не столько амбиции Казахстана, сколько признание со стороны внешних акторов его функциональной центральности в архитектуре Евразии.

Наша страна – крупнейший торговый партнер Китая (46% от общего товарооборота Китая с ЦА). С политической точки зрения Астана демонстрирует стабильную преемственность внешнеполитического курса и имеет опыт проведения глобальных саммитов. Это делает столицу предсказуемой площадкой, что очень ценится в международных отношениях", - говорит эксперт.

При этом Рустем Мустафин подчеркивает, что несмотря на то, что Астана приняла на своей территории большую часть встреч в формате "Центральная Азия +", не все из них проводились в ней.

Например, первый саммит "Центральная Азия- Китай" прошел в Сиане в 2023 году. "Центральная Азия- США" состоялся в Алматы в 2024 году. Апрельский саммит "Центральная Азия – ЕС" прошел в Самарканде.