Казахстан в 2025 году: какие реформы изменили экономику, налоги и жизнь граждан

В 2025 году Казахстан вошёл в фазу сложных и во многом болезненных решений — от пересборки политической системы до ужесточения фискальной политики, дорогих денег для бизнеса, усиления роли цифровых технологий и искусственного интеллекта в управлении. Эксперты в беседе с BAQ.KZ объяснили, как эти процессы меняют страну и почему без них обойтись уже не получается.

От "чрезмерной выборности" к управляемой политической модели

По оценке Газиза Абишева, 2025 год стал продолжением попытки власти пересмотреть решения последних лет и найти более устойчивую конфигурацию политической системы.

"В 2025 году Казахстан продолжал осмыслять уроки последних двух-трёх лет и искать более устойчивую модель развития. В послании президент предложил объединить палаты парламента и перейти к однопалатной системе, отказавшись от одномандатных округов. То есть депутаты будут избираться только по партийным спискам", — отмечает политолог.

Одновременно в публичном поле появились вопросы о целесообразности прямых выборов акимов районов, которые ещё недавно подавались как шаг к расширению участия граждан.

"Ряд политиков начали говорить о необходимости пересмотра прямых выборов акимов районов. Внутри системы власти всё заметнее позиция, что чрезмерная выборность не повышает качество кадров и вовлечённость населения, но отвлекает аппарат и снижает эффективность централизованного управления", — говорит Абишев.

По его словам, речь идёт не о точечной корректировке, а о попытке изменить "институциональный рисунок", который был принят после событий начала десятилетия. При этом ключевой вопрос — каким будет реальный дизайн будущего однопалатного парламента.

"Итоговая модель пока не определена. Однопалатный парламент может быть чрезмерно слабым и зависимым или, наоборот, слишком сильным. Полномочия главы государства сокращаться не будут, у нас будет сильная президентская республика. Если парламент получит большой объём полномочий и при этом не будет мотивирован на конструктивное взаимодействие, это создаёт потенциал для конституционных кризисов. Если его возможности окажутся минимальными, эффективность тоже будет низкой. Нужен сбалансированный дизайн, при котором парламент будет и влиятельным, и встроенным в общую конструкцию", — подчёркивает политолог.

Отдельной линией, по его словам, проходит тема 2029 года и будущей конфигурации высшей власти. От того, как будет решён этот вопрос, во многом зависит, будет ли система развиваться или уйдёт в управляемую, но стагнирующую стабильность.

Политолог Аман Мамбеталиев подчёркивает, что парламентская реформа значительно шире, чем просто ликвидация верхней палаты.

"Важно понимать, что эту реформу нельзя сводить только к упразднению Сената. Речь идёт о глубокой, системной трансформации всей представительной ветви власти. В условиях современной геополитической и экономической турбулентности государство обязано быть более мобильным", — считает он.

По его словам, переход к однопалатной модели меняет саму динамику государственного управления.

"Переход к однопалатному парламенту меняет логику работы всей системы. Устраняются лишние бюрократические барьеры и сложные процедуры согласования между палатами, что позволяет оперативнее принимать законы и реагировать на вызовы времени. Одновременно меняется и архитектура ответственности: двухпалатная система нередко создавала эффект “законодательного пинг-понга”, когда ответственность за качество норм размывалась", — отмечает Мамбеталиев.

Он подчёркивает, что речь идёт не об ослаблении, а об эволюции системы сдержек и противовесов.

"Единый парламент, формируемый по пропорциональной системе, открывает новые возможности для партий и создаёт условия для формирования коалиционной культуры. Необходимость договариваться и искать компромиссы — лучший гарант того, что законы будут учитывать интересы широких слоёв общества, а не диктоваться одной силой", — говорит политолог.

Налоги, тарифы и конец "анестезии" за счёт нефти

В социально-экономической сфере 2025 год стал моментом, когда откладывать непопулярные решения стало уже невозможно.

"Казахстан подошёл к необходимости принимать сложные, долгосрочные решения. Продолжать “заметать пыль под ковёр” и компенсировать проблемы временными мерами уже не получается. Государство повышает налоги, сокращает бюджетные расходы, усиливает налоговое администрирование и контроль за счетами граждан, вводит дополнительные отраслевые меры вроде жёсткого контроля за ввозом смартфонов через привязку IMEI. Отпускаются коммунальные тарифы, чтобы исправить систему, которая слишком долго опиралась на нефтяную ренту. Нефть перестала быть источником сверхдоходов, и переход на более рыночные рельсы объективно ведёт к некоторому снижению уровня жизни среднего класса, но, похоже, без этого уже не обойтись", — поясняет Абишев.

Фактически речь идёт о смене модели: от дешёвых ресурсов, скрытых субсидий и мягкой социальной "анестезии" к более жёсткому, но финансово устойчивому режиму.

Дорогие деньги и неопределённость для бизнеса

Для бизнеса 2025 год оказался ещё более напряжённым, чем предыдущие. Главным фактором стала высокая базовая ставка и связанное с этим удорожание кредитов.

"Для бизнеса 2025 год был даже сложнее, чем предыдущий. Базовая ставка Нацбанка выросла до 18 процентов, кредиты подорожали и стали менее доступны. Для многих компаний получение займа превратилось в серьёзную проблему. Одновременно усилились требования со стороны регуляторов, и не все отвечают этим критериям", — говорит экономист Арман Байганов.

На этом фоне обсуждение нового Налогового кодекса добавило ещё один слой неопределённости.

"Сейчас идёт подготовка к новому Налоговому кодексу, и бизнес внимательно оценивает, к чему приведут изменения. Уже понятно, что фискальная политика будет ужесточаться. Повышение НДС с 12 до 16 процентов фактически означает рост стоимости товаров и услуг и снижение покупательной способности населения. Одновременно снижен порог, после которого компании обязаны вставать на учёт как плательщики НДС, поэтому под действие налога попадут больше субъектов малого и среднего бизнеса", — подчёркивает Байганов.

По его словам, усиливается и контроль за денежными потоками.

"Фискальные органы начали активнее проверять переводы населения и предпринимателей. Для тех, кто работает “в белую”, в долгую это может означать более честную конкуренцию. Но для бизнеса, привыкшего к серым схемам, условия становятся гораздо жёстче", — добавляет эксперт.

Ситуацию осложняют внешние факторы: геополитическая напряжённость, санкции, удорожание логистики и нестабильность российского рубля, который то резко укрепляется, то ослабевает по отношению к тенге.

"Логистика остаётся дорогой из-за военных действий и санкций, маршруты удлиняются, растут транспортные расходы. Колебания российского рубля по-прежнему сильно влияют на наш рынок: крепкий рубль делает российские товары дороже и частично повышает конкурентоспособность казахстанских производителей, но общая неопределённость для бизнеса очень большая", — отмечает Байганов.

Агросектор как точка роста и запрос на дешёвые деньги

На этом фоне одним из немногих устойчивых направлений роста остаётся аграрный сектор.

"Последние годы аграрный сектор растёт быстрее экономики в целом. В 2024 году темпы роста в АПК превысили средне-экономические примерно в два–два с половиной раза. В отрасль идёт больше бюджетных средств, увеличивается доля сельского хозяйства в структуре ВВП. Это позитивный тренд", — говорит экономист.

Однако, по его мнению, без пересмотра стоимости кредитных ресурсов и акцента на переработку этот потенциал реализуется не полностью.

"На 2026 год я считаю ключевой задачей снижение базовой ставки с нынешних 18 процентов до более приемлемого уровня. Слишком дорогие заимствования ведут к тому, что часть компаний в перспективе может просто не выдержать и уйти с рынка, а развитие тормозится. Параллельно государству нужно усиливать поддержку не только выращивания сырья, но и переработки в лёгкой и пищевой промышленности. Рост доли перерабатывающего сектора с высокой добавленной стоимостью поможет обеспечить продовольственную безопасность и нарастить экспорт в соседние страны", — подчёркивает Байганов.

Региональное управление: акимы-хозяйственники и новые KPI

На региональном уровне, по наблюдениям Газиза Абишева, произошли не такие заметные, но важные изменения.

"Акиматы в определённой степени получили больше самостоятельности, но одновременно живут под давлением новых KPI и высокой активности проверяющих. Акимы стали гораздо менее политическими фигурами. Это в большей степени хозяйственники и управленцы, ориентированные на развитие своих регионов. Многие города действительно стали лучше выглядеть, но вопрос, выросла ли экономическая производительность регионов, остаётся открытым", — считает он.

Таким образом, акцент смещается с политической субъектности региональных лидеров на управленческую и инфраструктурную эффективность, что встраивается в общую логику "оптимизации" политической системы.

Искусственный интеллект и цифровое доверие

Отдельный тренд 2025 года, по словам Абишева, — массовое внедрение искусственного интеллекта в систему управления и рост зависимости чиновников от цифровых инструментов.

"Сейчас в госуправлении создаётся база для внедрения искусственного интеллекта. Чиновники всё активнее пользуются нейросетями и цифровыми сервисами: вместо самостоятельного анализа документов они запрашивают выжимку, вместо самостоятельного написания — проект текста. Идёт цифровая трансформация, разрабатываются методы внедрения ИИ в процессы", — отмечает политолог.

На его взгляд, успех мобильных приложений и ИИ-инструментов в Казахстане напрямую связан с особенностями общественных настроений.

"У нас низкий уровень горизонтального доверия между гражданами. Люди часто больше доверяют нейтральным цифровым системам, чем друг другу. Поэтому нейросети и алгоритмы воспринимаются как более справедливый и объективный инструмент. Этот тренд, скорее всего, будет только усиливаться и распространяться на всё большее количество сфер", — говорит эксперт.

Между стабилизацией и риском стагнации

В совокупности политические, фискальные и технологические изменения 2025 года не дают ощущения завершённой реформы, но фиксируют поворот к более жёсткой и управляемой модели развития. Государство отказывается от части "демократических экспериментов" и дешёвых ресурсов, бизнес живёт в условиях дорогих денег и усиленного контроля, общество всё активнее взаимодействует с цифровыми системами, которым зачастую доверяет.

От того, удастся ли на этой базе запустить новые драйверы несырьевого роста и найти сбалансированную конфигурацию политической системы, будет зависеть ответ на ключевой вопрос: станет ли 2025 год началом устойчивой стабилизации или точкой входа в длительную управляемую стагнацию.