Влияние C5+1: сможет ли Центральная Азия стать мостом между Востоком и Западом

За последние три–четыре года Центральная Азия стала постоянным пунктом в графике глобальных игроков: США, ЕС, Китая, России и Турции. Одновременно грузопоток по Транскаспийскому маршруту вырос с сотен тысяч до миллионов тонн, Евросоюз объявил о многомиллиардных инвестициях в Средний коридор и инфраструктуру, а Китай ежегодно импортирует десятки миллиардов кубометров газа из региона. Корреспондент BAQ.KZ разбирался, как формат C5+1 и растущее внимание США могут повлиять на товарооборот, энергетику и расстановку интересов в регионе.

Интерес США к региону не случаен и имеет системный характер

Анализ трансформации Центральной Азии логично начинать не с карт железных дорог и трубопроводов, а с ответа на вопрос – кто и зачем сегодня приходит в регион. В последние годы именно Соединённые Штаты стали одним из наиболее активных внешних акторов, усиливших дипломатическую и экономическую вовлечённость.

"Усиление интереса Соединённых Штатов к Центральной Азии началось не в этом году. Я бы отнёс этот процесс примерно к периоду после пандемии – около пяти лет назад. Однако если рассматривать сам формат "Центральная Азия + США" (C5+1), то впервые он был запущен десять лет назад именно по инициативе Соединённых Штатов Америки", - рассказал эксперт.

По его словам, можно выделить два этапа повышения интереса США к региону: первый – около десяти лет назад, второй – четыре–пять лет назад. И оба связаны с более широкой картиной глобального соперничества.

"Очередным доказательством активизации стало то, что за последние три–четыре года состоялся целый ряд значимых событий. В частности, впервые прошёл саммит в формате глав государств Центральной Азии и США – он состоялся два года назад по инициативе Джо Байдена, предыдущего президента США. За этот период также наблюдалась активная дипломатическая динамика: в регион приезжали высокопоставленные американские чиновники и члены Конгресса. Буквально накануне нынешнего саммита нашу страну посетил заместитель государственного секретаря Марко Рубио. А ранее, при предыдущей администрации, с визитом в Казахстан прибыл госсекретарь Энтони Блинкен", - добавил спикер.

Причины этой активизации, подчёркивает эксперт, лежат в плоскости большой геополитики.

"Таким образом, интерес США к региону не случаен и имеет системный характер. Одна из ключевых причин – растущее противостояние с Китаем. Именно в период первого президентского срока Дональда Трампа Вашингтон стал рассматривать Пекин как основного стратегического конкурента и стремится выстраивать систему противодействия по всему периметру его влияния, в том числе в Центральной Азии. После 2022 года к этому добавился ещё один аспект – Россия и война в Украине. Здесь речь идёт о санкциях, параллельном импорте и других связанных вопросах", - пояснил Ниманов.

По оценке экспертов, усиление интереса США к Центральной Азии объясняется совокупностью трёх факторов: растущим геополитическим противостоянием с Китаем, последствиями войны России против Украины, а также ситуацией в Афганистане и на Ближнем Востоке. При этом, как отмечает политолог Таир Нигманов, экономическая составляющая американской политики в регионе тесно связана с конкуренцией с Китаем в сфере высоких технологий.

"Если говорить о новых интересах США в Центральной Азии, то они в первую очередь носят политический и геополитический характер. Из экономических направлений можно выделить продолжение сотрудничества в сфере нефти, а также растущий интерес к редкоземельным металлам. Администрация Дональда Трампа уделяет этому особое внимание, поскольку именно контроль над редкоземельными ресурсами во многом определяет технологическое лидерство в мире. Сегодня Китай обеспечивает основную часть их мировой добычи. В этом контексте Соединённые Штаты ищут альтернативные источники поставок и новые партнёрские площадки, включая Казахстан", - пояснил спикер.

Не менее важен, по его словам, транзитный блок – логистика и инфраструктурная связность:

"Кроме того, вопросы транзита и инфраструктурного взаимодействия рассматриваются Вашингтоном как инструмент создания конкуренции Китаю и России. На фоне масштабного китайского проекта "Один пояс, один путь" США стремятся укрепить логистическую кооперацию в регионе – в частности, через совместные проекты с Казахстаном, включая партнёрство с компанией Wabtec", - рассказал Нигманов.

"Зелёная" повестка, которая была приоритетом администрации Джо Байдена, при Дональде Трампе явно отходит на второй план. Но, как замечает Нигманов, даже скептический к климатическим инициативам курс не отменяет необходимости доступа к редкоземельным элементам, лежащим в основе аккумуляторов и солнечной энергетики.

Особое место занимает формат C5+1, который многие аналитики рассматривают как ещё один инструмент влияния США. Однако Таир Нигманов с этим трактованием не согласен.

"В целом формат C5+1 можно охарактеризовать как типичную ситуацию win-win – выигрышную для всех сторон. С одной стороны, страны Центральной Азии чувствуют себя значительно увереннее, выступая коллективно: общий голос региона звучит гораздо весомее, чем позиция каждой страны по отдельности. Кроме того, такой формат укрепляет взаимное доверие между самими государствами региона – ведь, участвуя в общих переговорах, страны понимают позиции друг друга и видят, что сотрудничество одной из них с внешними партнёрами не направлено против соседей", - заявил эксперт.

Многосторонние форматы становятся всё более удобным инструментом внешней политики крупных держав. Как отмечает политолог Таир Нигманов, Соединённые Штаты сыграли ключевую роль в создании формата C5+1, так же как когда-то способствовали запуску форума АТЭС, объединяющего страны Азиатско-Тихоокеанского региона.

По словам эксперта, такие площадки позволяют решать широкий круг вопросов сразу с несколькими государствами, снижая дипломатические и бюрократические издержки, которые возникают при множестве двусторонних контактов.

Сегодня формат C5+1 уже вышел за рамки схемы "США + Центральная Азия". В аналогичном формате проходят встречи с Россией, Китаем и Европейским союзом. Это отражает стремление стран региона проводить многовекторную политику и развивать сотрудничество со всеми партнёрами без участия в блоковом противостоянии.

"Формат C5+1 не несёт рисков для баланса интересов региона с Китаем или Россией. Напротив, он подчёркивает многовекторность и мирный характер внешней политики государств Центральной Азии, включая Казахстан. Любое взаимодействие стран региона с одним партнёром не направлено против другого – напротив, оно укрепляет доверие и подтверждает готовность Центральной Азии к конструктивному диалогу со всеми странами мира".

Таким образом, политический формат C5+1 становится не только дипломатическим инструментом, но и частью более широкой экономической стратегии Центральной Азии, где транспорт и энергетика формируют новую геополитику региона.

Транспортные коридоры

По данным Atlantic Council, страны Центральной Азии активно развивают транзитные направления, связывающие Китай, Европу и Ближний Восток в обход традиционных маршрутов. Ключевым проектом стал Транскаспийский международный транспортный маршрут (Средний коридор), соединяющий Китай, Казахстан, Каспийское море, Азербайджан, Грузию и Турцию.

За последние годы грузопоток по этому направлению вырос с 350 тыс. до более 4 млн тонн, а к 2030 году прогнозируется увеличение до 11 млн тонн. Пока доля Среднего коридора составляет лишь несколько процентов от северного маршрута через Россию. Однако по оценке экспертов Euractiv и EBRD, его потенциал очевиден: Евросоюз уже выделил миллиарды евро на модернизацию портов, паромного флота и устранение инфраструктурных "узких мест".

Параллельно развивается коридор "Север–Юг" через Казахстан, Туркменистан и Иран, который открывает странам региона доступ к портам Персидского залива. Также Узбекистан продвигает транс-афганский железнодорожный маршрут до Пакистана, способный сократить сроки доставки грузов с 35 до 5 дней, однако реализация зависит от стабильности в Афганистане.

Энергетика: от трубы к сети

Центральная Азия уже не просто "поставщик сырья", а формирующийся центр новой энергетической архитектуры.

Как сообщает Reuters, Китай ежегодно импортирует около 35 млрд кубометров газа через систему "Центральная Азия – Китай", где Туркменистан остаётся основным поставщиком. Одновременно Пекин инвестирует в солнечную и ветровую энергетику Казахстана и Узбекистана, создавая базу для будущих "зелёных коридоров" экспорта электроэнергии и водорода.

Россия, напротив, разворачивает газовые потоки к югу – поставляя топливо в Узбекистан и Казахстан и обсуждая транзит в Китай. Таким образом, Центральная Азия превращается в часть энергетического треугольника Москва – Пекин – регион.

В электроэнергетике Таджикистан и Кыргызстан экспортируют избытки гидроэнергии соседям, а проект CASA-1000, финансируемый Всемирным банком, соединит их с Афганистаном и Пакистаном, создав первый "электромост" между Центральной и Южной Азией.

Газопровод TAPI остаётся индикатором возможностей региона: несмотря на политические риски и проблемы с финансированием, его реализация даже на начальных участках, по оценке Bloomberg, может стать доказательством способности региона реализовывать масштабные трансграничные проекты.

Регион по-прежнему сталкивается с ограничениями: узкие места в инфраструктуре, несовместимые тарифы, дефицит подвижного состава и политические риски, связанные с Афганистаном. Конкуренция с другими маршрутами – через Иран, Южный Кавказ и морские пути – заставляет Центральную Азию ускорять модернизацию и усиливать институциональную координацию.

По словам политолога Таира Нигманова, интерес США, ЕС, Китая и России накладывается на реальные экономические изменения. Форматы вроде C5+1 и партнёрство с Европой и Турцией становятся не просто дипломатией, а инструментом балансировки интересов. Если страны региона доведут до конца модернизацию Среднего коридора и реализуют крупные энергетические проекты, Центральная Азия сможет закрепить за собой статус связующего моста между Востоком и Западом. В противном случае, предупреждают эксперты, регион рискует остаться транзитной периферией.